— Ага, — кивнула Вера. — Как уцепится. А тот как потасит. А потом как залычит. А этот как убежит.

— Замечательно. Это он наверное испугался своего строгого папу.

— Ага. Испугался, — согласилась Верочка.

А мы стояли и, слушая их диалог, улыбались. А Миша демонстрировал окружающим и в первую очередь мне свой великолепный толстый большой палец. А я ему уже был благодарен и за эту неожиданную встречу, и за эту нежданную радость. Замечательный он все же мужик, — мой друг Миша Краснов. Меня вновь посетила надежда. И стало мне с ней тепло и комфортно жить на белом свете. А жизнь постепенно наполнялась смыслом. Нет, прав этот зануда Иванов. Тысячу раз прав. Презренный я трус. Трус и слюнтяй, каких свет не видывал. Откуда это неверие в собственные силы? Сегодня или никогда! Сегодня же сделаю ей предложение. Обязательно и всенепременно. А вдруг? Вот опять. Это уже патология. Никаких — вдруг. Во всяком случае будет хоть какая-то определенность. И исполненный решимости и даже где-то по большому счету отваги, я подошел к Светлане и, глядя в её прекрасные глаза, сказал:

— Я очень рад нашей встрече, Светлана Анатольевна.

— Я — тоже, — зарделась она, будто маков цвет. — Я тоже рада, Сергей Иванович.

А надежда моя прямо-таки задохнулась от радостного возбуждения. Сегодня у неё был исторический день — она могла воплотиться в нечто реальное. Поживем — увидим.

Верочка протянула Светлане руку и скомандовала:

— Пойдем.

И, взявшись за руки, они неспеша пошли по аллее. Мы двинулись следом, любуясь их красотой и грацией. И, глядя на них, ликовала моя душа. И ей уже тесны были рамки моей усталой, измочаленной жизнью оболочки. И, покинув её, она теперь стремительно летела в бескрайнем пространстве, захлебываясь от восторга. А навстречу ей неслись крупные, яркие и мохнатые, будто серебряные ежи, звезды. И пролетая мимо каждой, душа поверяла им о великой радости бытия. И я понял, что она у меня ещё в подростковом возрасте. И это её несоответствие бренному телу меня удивило и даже несколько опечалило — такая солидная оболочка, и такая несолидная душа.

— Похоже, что они уже нашли взаимопонимание, — сказал Миша, кивнув на идущих впереди Светлану и Верочку.

— Похоже, — ответил я с глупой улыбкой.

— Нет, все же здорово я придумал! — не утерпел Краснов, чтобы не похвастать.

— Здорово, — согласился я. — Но только как тебе удалось уговорить Светлану?

Он посмотрел на меня, как на больного.

— Ее и уговаривать не нужно было. Стоило лишь намекнуть, что будешь ты с дочкой, как тут же согласилась.

— Врешь ты все, Мишка! Но только учти — за это твое вранье там, — я указал на небо, — с тебя спросится.

— Дурак ты и не лечишься, — ответил мой друг словами Иванова.

— Ни фига, блин, заявочки. Вы с ним стали говорить одними словами, — усмехнулся я.

— С кем — с ним? — не понял Краснов.

— С таким же придурком, как ты, — с Ивановым.

— А-а! — понимающе протянул Михаил. — Очередная шиза?

— Очередная, — вынужден был согласится.

А потом все сидели в летнем кафе. Мы с Мишей ели шашлыки и пили пиво «Сибирская корона». Женщины и дети ели мороженное. Все были довольны и счастливы. После чего Красновы вдруг «вспомнили», что чего-то там не сделали дома и стали прощаться. А мы остались втроем и ещё долго гуляли мимо клеток и вольеров. Верочка не выпускала Светланиной руки. Видно, она очень скучала по женской теплоте и ласке. А зверушки смотрели на нас и загадочно улыбались. А глаза у них были добрыми и печальными. Такое впечатление, что о жизни они понимают гораздо больше нашего. Точно.

У Светланиного подъезда я все-таки решился и сказал:

— Светлана Анатольевна, выходите за меня замуж.

А она неожиданно заплакала. К подобному развитию собитий я был совершенно не готов. Дело в том, что женских слез я боялся, как черт — ладана, а может быть и больше. Я настолько разнервничался, что уже готов был позорно бежать куда подаьше, когда вдруг услышал:

— Я согласна, Сергей Иванович!

И что вы думаете сделал я после столь замечательных слов? Обнял свою любимую? Нет. Сказал ей, как я безмерно счастлив? Ничуть не бывало. Я подхватил на руки Верочку и принялся её неистово тискать и бурно целовать, пока дочка не остановила меня и не напомнила, что она не целлулоидная кукла, а существо живое и нежное.

— Папа, мне больно! — жалобно пропищала она.

И я понял, что в избытке восторга мог очень даже запросто приченить любимой дочке членовредительство. Бережно поставил её на место. Светлана подошла ко мне так близко, что я даже сумел разглядеть у неё на носу несколько мелких чуть заметных конопушек. И это меня так обрадовало, будто сделал открытие мирового значения. Едва не заорал благим матом — «Эврика!», но вовремя сдержался. Хорошо бы я выглядел, да? Она бы ко мне после этого всякое уважение потеряла.

— Сергей Иванович, поцелуйте меня, — тихо попросила Светлана.

Дурачина я, простофиля! Ведь все нормальные мужики именно с этого и начинают. Так то нормальные. А меня-дурака надо было ещё и уговаривать. И чтобы окончательно не потерять лица, я, не мешкая, прижался к её теплым, трепетным губам.

Сидящие на скамейке старушки разом возбудились, зашипели, будто гремучие змеи, и принялись тут же нас обсуждать. Им сегодня явно подфартило — источники их вдохновения сами притопали. И не какие-то желторотые юнцы, а люди вполне солидные да ещё с ребонком. Бессовестные!

Но я уже ничего не видел, не слышал и не замечал вокруг. Это был наш первый поцелуй. В голове что-то шумело, звенело и с тихими мелодичным звоном лопалось. Хотелось куда-то бежать и на её глазах совершить нечто очень замечательное, чтобы она могла мной гордиться. Жизнь, сделав третий виток, зачиналась заново. И я почувствовал такой мощный прилив сил и положительной энергии, что вновь обнял Светлану и поцеловал. Нет, кто бы и чтобы не говорил, а счастливый я человек, если разобраться. Здорово мне везет в жизни. Ага. Чем-то угодил я Боженьке. Праведной жизнью своей, наверное. Чем же еще?

Ночью я долго не мог уснуть. Вспоминал прекрасное Светланино лицо и все никак не мог поверить, что она согласилась выйти за меня замуж. Я всегда считал, что она заслуживает большего. Перелистывал в памяти страницы прожитой жизни. Несмотря ни на что, она у меня удалась. Лишь боль утраты дорогих мне людей: мамы, Кати, Олега Цветаева, Лени Шабаева и других славных парней не дает покоя. Так порой прижмет, что Божий свет кажется с овчинку. Но если верить достоверным источникам, то я их не потерял, а лишь на время расстался с ними. Настанет время и я обязательно с ними встречусь. Очень хочется в это верить. Так будет. Непременно. А пока... А пока надо очень постараться, чтобы им там не было за меня стыдно.

Я не заметил, как уснул.

А утром я вспомнил, что за весь вчерашний день ни разу не подумал о деле. Вот те раз! Все моя система жизненных координат летела к чертовой матери. Хотел было восполнить упущение. Не получилось. Не до этого было. Сегодня мы со Светланой договорились повести Верочку в Центральный парк, а потом в недавно открывшийся Театр кукол.

День прошел замечательно. А вечером Светлана осталась у меня, надеюсь, на всю оставшуюся жизнь. Маэстро, туш! Нет, лучше сыграй нам, дружище, лунную сонату Беховена. Душа требует чего-нибудь этакого, возвышенного.

Глава пятая: Беркутов. Неожиданный поворот.

Итак, я, фигурально выражаясь, решил взять за жабры Тагира Бахметова и сделать из него агента ФСБ. Мало мне, видите ли, было босса. Вот таким я чувствовал себя крутым и самоуверенным. Отдав кассету с записью разговора с Первенцевым Рощину и предупредив, что её нужно хранить, как зеницу ока, и оберегать от любопытных глаз, как любимую девушку, я вышел из дома и потопал к штабу, где проживал мой будущий агент. Ночь была тихой и прохладной. На черном небе, как гроздья винограда, висели крупные, начищенные до ослепительного блеска, будто вышедшие на парад, звезды и тонкий серп нарождающейся луны. Внизу, в долине опиумного мака, стелился белый туман. Я шел по улице и мои шаги гулко отдавались в ночной тишине. Большинство домов уже спало беспробудным сном, равнодушно взирая на меня темными провалами окон. А где то там впереди в высоком тереме сейчас лежит в своей постели моя любимая и думает обо мне. И так мне стало от этой мысли хорошо на душе, так захотелось сделать что-нибудь замечательное.